AngloLex.org

Причинение вреда кредитору препятствованием исполнению
решения суда должником путем вывода его активов

Деликтное право в государствах англо-американской правовой семьи демонстрирует наибольшую динамику непрерывного изменения, конкурируя в этом отношении только с проблематикой юридической защиты прав человека. И в том, и в другом случае чуть ли не еженедельно мы узнаем из залов заседаний судов о возникновении новых фактов и обстоятельств, которые обоснованно или необоснованно воспринимаются общественностью и конкретными обиженными гражданами в качестве несправедливости и произвола. Иногда речь идет о желании просто устроить склоку или заработать пятнадцать минут телевизионной славы, иногда - о попытке отвоевать для себя, любимого, денежную компенсацию при отсутствии каких-либо оснований для этого, но иногда - о реально важных и заслуживающих внимания действиях и событиях, юридическая оценка которых судами наполняет копилку того, что именуется Общим правом, и дает нам, представителям иной системы юридической ментальности, пищу для размышлений.

Перед нами традиционная, до боли знакомая ситуация: компании нечем платить своим кредиторам, имущества нет, и организовали эту внезапно наступившую бедность менеджеры компании или контролирующие ее акционеры.

Намеренное доведение компании до банкротства путем вывода ее активов и оставление арбитражному управляющему одних только долгов - это один из наиболее популярных механизмов обмана кредиторов. Изобретенное для нее законодателем противоядие известно. Арбитражный управляющий вправе "развернуть" назад все сделки несостоятельного должника, совершенные в течение определенного периода времени до объявления компании банкротом.

В данном случае перед нами другая история. Компания-должник оказалась не в состоянии исполнить решение суда о взыскании с нее долга, возникшего вследствие неисполнения контрактного обязательства, по причине отсутствия у нее сколько-нибудь значимых активов.

"Помог" компании избавиться от имущества ее бенефициальный владелец, одновременно являвшийся фактическим (или теневым) директором (de facto director, shadow director).

Что делать в такой ситуации кредитору, у которого на руках имеется решение суда, исполнить которое не представляется возможным? Заявить о несостоятельности должника? Это возможный вариант. В этом случае кредитор после открытия банкротского процесса сможет потребовать признания недействительными всех сделок, в результате которых компания стала несостоятельной. Но тогда кредитор со своим требованием окажется в общей очереди, причем, далеко не на первом месте. Никакого приоритета его требованию не дают ни наличие судебного решения, признающего задолженность, ни факт его неисполнения.

Другой возможный сценарий действий для кредитора - попытаться прорвать корпоративный занавес, отделяющий компанию-должника и ее номинального директора от фактического хозяина и собственника активов, доказав, что именно он своими действиями причинил компании ущерб, повлекший невозможность исполнения судебного решения.

Именно так и поступил кредитор (он же истец), но столкнулся с существенной материально-правовой проблемой: оказалось, что ни статутному, ни судебному законодательству Великобритании не известна правовая диспозиция, когда бы прорыв корпоративного занавеса и привлечение бенефициального владельца компании-должника к гражданско-правовой ответственности за убытки, причиненные им своей компании, осуществлялись с целью исполнения судебного решения.

Английскому частному праву хорошо известна ситуация, когда одно лицо побуждает другое лицо не исполнить контрактное обязательство, либо иным образом препятствует такому исполнению, в том числе путем лишения должника имущества, необходимого для исполнения контракта. Обычно, речь идет о действиях контролирующего акционера или бенефициального владельца компании по выводу и сокрытию ее активов. Прорыв корпоративного занавеса в этом случае осуществляется путем заявления кредитором требования о возмещении вреда (деликтного требования), причиненного не компании, но ему лично контролирующим компанию-должника акционером или бенефициальным владельцем посредством препятствования к исполнению компанией-должником контрактного обязательства. Но можно ли по аналогии с деликтным требованием данного вида заявить требование о возмещении вреда вследствие препятствования исполнению должником судебного решения?

Ответ на этот вопрос совсем недавно, в апреле текущего (2017) года, пришлось давать Высокому суду Англии и Уэльса (The High Court), причем, в отношении оффшорных компаний, зарегистрированных на Британских Виргинских островах (The British Virgin Islands), что может придать дополнительный интерес этой новости со стороны российских читателей (дело Marex Financial Ltd v Sevilleja, [2017] EWHC 918).

Долг двух ответчиков (оффшорных компаний) по контрактам, заключенным с истцом и оставленным без исполнения, был признан судом (свыше 5 млн. долларов США). Истец получил решение, которое теперь ему предстояло обратить к исполнению. Желая подстраховать себя и обеспечить исполнение решения, через месяц после его получения истец вновь обратился в суд с просьбой выдать ордер о замораживании активов компаний-должников (the freezing order).

Этот ордер, помимо прочего, содержал традиционное для подобных судебных актов требование к должникам полностью раскрыть кредитору все сведения об имуществе, где бы и кого бы оно ни находилось.

Раскрытие сведений об имуществе принесло кредитору разочарование. Активы обеих компаний-должников составляли ничтожную сумму, совершенно недостаточную для исполнения решения суда (4 тысячи 400 долларов). Кредитору не составило труда догадаться, каким именно образом наступила подобная несостоятельность ответчиков. Пока он расстраивался и обдумывал свои дальнейшие шаги, обе компании вошли в процедуру ликвидации по причине несостоятельности с тем, чтобы еще больше осложнить кредитору взыскание долга по судебному решению.

Кредитор, желая защитить свои интересы и понимая, что участие в банкротских процедурах на общих основаниях с другими кредиторами лишает его малейшей надежды на получение своих денег, подал иск против лица, которое, по его мнению, выступило организатором доведения компаний до банкротства и инициатором создания ситуации фактической невозможности исполнения судебного решения о взыскании долга, т.е. против бенефициального владельца обеих оффшорных компаний, который полностью контролировал их деятельность и де факто являлся их высшим исполнительным органом.

В своем иске кредитор требовал взыскать с бенефициара признанный судом долг компаний перед ним и настаивал, что именно действия бенефициара, за которые он должен нести ответственность, привели к невозможности исполнения судебного решения и причинению ему, кредитору, вреда. Такими виновными действиями кредитор назвал вывод из компаний-должников активов в период между принятием судом решения о взыскании долга и выдачей судом приказа о замораживании активов.

Несмотря на то, что ни компании-должники, ни их бенефициар не являлись резидентами Великобритании иск был подан кредитором в английский суд по тем основаниям, что спор о неисполнении контракта также рассматривал английский суд, он же признал наличие долга и необходимость его погашения. Английский же суд выдал приказ о замораживании активов, т.к. речь шла о денежных средствах компаний-должников на счетах в английских банках. Эти деньги, в размере 9, 5 млн. долларов, бенефициар срочно изъял со счетов подконтрольных ему компаний и перевел в банки Гибралтара и Объединенных Арабских Эмиратов.

Ответчик - бенефициар обеих компаний, являвшийся резидентом Объединенных Арабских Эмиратов, возразил против иска, указав, что спор находится за пределами юрисдикции судов Великобритании. Он также отметил отсутствие у истца основания для заявления требования о возмещении вреда (деликтного требования), поскольку законодательство Великобритании (ни судебное, ни статутное) не знает деликта причинения вреда истцу путем совершения третьим лицом действий, влекущих неисполнение ответчиком судебного решения.

Деликт, по мнению ответчика, есть только там, где были совершены противоправные действия, вывод же активов вовсе не был противоправным, поскольку на момент изъятия денег со счетов компаний-должников никакого приказа о замораживании их активов судом еще не было выдано. Т.е., активами можно было свободно распоряжаться. Законодательству известен деликт препятствования третьим лицом исполнению должником договорных обязанностей, но эта юридическая конструкция не может быть положена в обоснование иска, поскольку после принятия судом решения в пользу истца долг из контракта исчез и вместо него возникло судебное требование о возмещении истцу убытков, т.е. возникла принципиально новая юридическая конструкция, находящаяся за пределами понятия деликта.

Несмотря на все эти заявления ответчика, Высокий суд принял иск к своему рассмотрению, на первом этапе которого ответил на вопрос о наличии или отсутствии у английского суда полномочий на рассмотрение данного спора.

В соответствии с Правилами гражданского судопроизводства (The Civil Procedure Rules), определяющими пределы юрисдикционных полномочий английских судов по принятию к рассмотрению гражданских споров с иностранным элементом (Практическое указание 6В - The Practice Direction 6B), суд вправе принять деликтный иск, если доказываемый истцом вред был причинен ему на территории Великобритании, либо если действие ответчика, вызвавшее причинение доказываемого истцом вреда, было совершенно на территории Великобритании.

Поскольку вывод активов компаний-должников произошел путем изъятия их средств со счетов в английских банках, Высокий суд определил для себя правомочность принятия иска к рассмотрению и, соответственно, должен был теперь ответить на второй вопрос - составляли ли действия ответчика гражданское правонарушение деликтного характера?

Бенефициар компаний-должников настаивал, что деликта препятствования исполнению судебного решения не существует. Неисполнение решения может причинить истцу вред, но вопрос об этом перестает быть вопросом о частных отношениях, поскольку судебное решение есть публичный акт, исполнение которого обеспечивается публично-правовыми средствами, а неисполнение влечет наступление публично-правовых последствий, в частности, административной или уголовной ответственности. Поскольку это так, постольку требование истца не есть деликтное требование, а раз это не деликт, то и принимать к своему рассмотрению данный иск английский суд не вправе.

Если говорить проще, то, по мнению бенефициара компаний-должников, неисполнение судебного решения по гражданскому спору как противоправное действие само по себе не может являться основанием для гражданского иска. Основанием для последнего должно являться нарушение охраняемых законом гражданских прав истца, а не неисполнение публичного акта в связи с недостаточностью средств. После принятия судом решения должник и кредитор исчезают, возникают лица с совершенно другими правами и обязанностями, регулируемыми не гражданским законом, а актами административного законодательства.

Аргументы бенефициара против иска были выстроены весьма искусно, однако, Высокий суд отмел их.

По мнению суда, лицо, которое препятствует ответчику исполнить судебное решение, либо вынуждает или побуждает ответчика к неисполнению судебного решения о взыскании долга, совершает в отношении кредитора (истца) правонарушение, допустимое к исправлению или пресечению гражданским иском. Долг по контракту, ставший долгом по судебному решению, не меняет своей экономической сути для кредитора, остается его имущественными потерями, но юридически уже не в виде контрактных убытков, а в виде внедоговорного вреда. При этом фактическим причинителем такого вреда должна рассматриваться не компания, активы которой исчезли, но конкретное лицо, своими действиями осуществляющее дееспособность компании, включая совершение операций по выводу ее активов.

Противоправный характер действий бенефициара по выводу активов суд усмотрел в том, что бенефициар, будучи фактическим директором компаний-должников, своими действиями нарушил фидуциарную обязанность не действовать в ущерб управляемым им компаниям. Выводом активов бенефициар заместил интерес компаний в надлежащем исполнении обязательств перед кредиторами, в том числе кредиторами по судебным решениям, своим личным интересом сохранить активы компаний как собственное имущество. Этим действием бенефициар как фактический директор компаний спровоцировал острый конфликт своих личных интересов и предпринимательских интересов компаний, чего делать был не вправе.

Причинная связь между действиями бенефициара и возникновением у истца вреда, по мнению суда, несомненна.

Очень важный вопрос возник перед судом в связи с выдвижением ответчиком аргумента о том, что требование истца, фактически, является требованием о возмещении вреда, причиненного ему рефлективно, т.е. посредством причинения вреда компаниям-должникам. Защищая свой интерес, истец выступил защитником имущественных интересов компаний, чего делать был не вправе. Он не являлся уполномоченным на осуществление такой защиты лицом. Даже если деликт и был, то это был деликт в отношении компаний, а не истца.

Иски в защиту имущественных интересов компании закон разрешает подавать только ее участникам (акционерам), да и то не во всех случаях. По общему же правилу, свои нарушенные имущественные интересы должна защищать сама компания действиями уполномоченных на это органов управления, а вовсе не действиями кредиторов.

Этот довод ответчика прозвучал очень убедительно и, к сожалению, Высокий суд не нашел против него столь же убедительных возражений, однако, не изменил своей позиции, посчитав, что обстоятельства данного дела таковы, что речь не идет о защите кредитором имущественных интересов компаний-должников, но только о защите им своего собственного имущественного интереса. И противоправные действия ответчика не косвенно, через компании-должники путем вывода их активов, но самым прямым и непосредственным образом причинили вред истцу.

Я сомневаюсь, что эта позиция Высокого суда бесспорна. Представляется, что в данном случае ответчик был прав, и имущественные потери истца не должны были рассматриваться судом самостоятельно и отдельно от имущественных потерь компаний-должников, понесенных ими вследствие вывода бенефициаром активов. Вред, причиненный истцу, являлся только отражением, рефлексией вреда, причиненного компаниям. В противном случае прямым выводом из сформулированного Высоким судом утверждения является тот, что и компании, и их кредитор, каждые в отдельности имеют право прямого иска к бенефициару. Компании могут потребовать от своего бенефициара вернуть им исчезнувшие с их счетов 9,5 млн. долларов, а кредитор компаний может потребовать от того же бенефициара возместить ему вред, причиненный неисполнением судебного решения, в размере 5 млн. долларов. Ответственность бенефициара за вывод активов мультиплицируется в отсутствие каких-либо законных оснований для этого.

Как бы там ни было, все эти рассуждения уже не имеют практического значения. Факт остается фактом. Согласно сформулированной Высоким судом норме права, вывод активов компании ее бенефициаром или менеджером намеренно с целью воспрепятствования исполнению судебного решения составляет деликт, совершенный не компанией-должником, но бенефициаром или менеджером, против которого кредитор получает право прямого иска о возмещении причиненного вреда.

©    Дробышев Павел     ©     Paul Drobyshev